— Опять ты, брат Пушкин? Ты же собирался свалить из Бреста после празднования тысячелетия…
— Решил подождать. Мне тут 11 октября памятник открывают.
— Оденься попроще. А то местные морду набьют.
— А ты чего всё время в этой странной кофте непонятного цвета?
— Это память о маме. Мама связала. Какие нитки были — из таких и связала.
— А чего они такие обидчивые? Насчёт памятника мне?
— Я бы сказал, но у тебя нет допуска.
— С чего это нет? У меня высший допуск был. В шляпе по южным губерниям от царя тайные послания возил его контрольной агентуре, обратно — от неё тайные доносы на губернаторов… По почте нельзя было отправить, перлюстрация на каждой станции… Так у тебя тоже нет допуска. Откуда знаешь?
— Догадался. Художник должен быть догадливым. Точнее, не должен, а может…
— Поясни, мазилка…
— Если кто-то намеревается нечто спрятать, то он сначала включает мозг, куда бы это зарыть и чем замаскировать. Стало быть, и другой чел, прежде чем что-то искать, может повторить мыслительный процесс и найти спрятанное.
— Так ты нашёл?
— Нашёл.
— И будущее знаешь?
— Знаю.
— Расскажи, что будет тут у них через год.
— Чудак ты, Пушкин. Если будешь знать заранее номер «Спортлото», радостно похвастаешься своей проницательностью, или ставку сделаешь?
— Не учи! Я «Пиковую даму» написал! Тройка семёрка, туз!.. Ладно, убедил, пошли по абсенту хряпнем.
— Пошли… А чего ты тут стихов не пишешь? Я маленько рисую…
— Поэтов тут развелось…как собак. Только собак отлавливают, а поэты ходят без привязи, зубы скалят и рифмуют, рифмуют… Открою себе памятник, и свалю отсюда на машине времени…
— Куда?
— В дописьменные времена.