Чжуан-цзы. Глава XXIII. Гэнсан Чу
«Среди учеников Лао-цзы был человек по имени Гэнсан Чу, который лучше
других постиг его учение. Он поселился у северного склона холма Вэйлэй,
прогнал прочь слуг, которые выделялись познаниями, и отослал от себя
наложниц, славившихся добротой. Он приближал к себе только грубых и
уродливых и брал на службу только дерзких и жестоких. Так прожил он три
года, и в Вэйлэй собрали богатый урожай. Люди в округе говорили друг другу:
— Когда господин Гэнсан пришел сюда, он встревожил нас, и мы сочли его
странным. На первых порах мы полагали, что от него нельзя ждать ничего
хорошего. Теперь же, прожив с ним годы, мы благоденствуем. Как не назвать
его великим мудрецом? Почему бы нам всем вместе не воздать ему почести как
усопшему предку и не воздвигнуть для него алтарь духов всех злаков?
Услышав об этих разговорах, Гэнсан Чу повернулся лицом к югу и долго не
мог прийти в себя. Ученики очень удивились этому, а Гэнсан Чу сказал:
— Чему же вы удивляетесь? С приходом весны все травы расцветают, а в
осеннюю пору созревают плоды. Неужели весна и осень оказывают такое
воздействие без причины? Сие свершается благодаря действию Великого Пути. Я
слышал, что настоящий человек живет беспечно в стенах своего дома, а народ в
округе сходит с ума от желания встретиться с ним. Теперь маленькие люди
Вэйлэй хотят отдать мне великие почести и поставить меня в один ряд с самыми
талантливыми и добродетельными мужами. Неужели я и в самом деле такой
человек? Видно, я что-то не понял в словах Лао Даня.
— Это не так! — отвечали ученики. — В придорожной канаве тесно будет
даже пескарю, крупную же рыбу туда и не пустишь. За низким холмом не
спрятаться даже зверю, поселиться там может разве что лиса-оборотень.
Высокочтимые и умные мужи принимали к себе на службу умелых, ценя
первым делом добро, а уже потом выгоду. Если так поступали Яо и Шунь, то мы
тем более должны поступить так же. Послушайтесь нас, учитель!
— Подойдите, дети мои, — сказал Гэнсан Чу. — Если зверь, способный
проглотить целый экипаж, покинет родной холм, то ему не избежать опасности,
которую сулит ему раскинутая сеть. А если рыбу, которая может проглотить
целую лодку, оставить без воды, то ей будут опасны даже муравьи. Поэтому
птицы не боятся высоты, а рыбы и черепахи не боятся глубины. Тот же, кто
печется о собственной безопасности, не может не скрываться в этом мире и не
боится глубокого уединения. Что же достойно восхваления в Яо и Шуне? Ведь их
умственные ухищрения были подобны бездумному разрушению стен в доме или
сажанию бурьяна в поле, расчесыванию лысины или варке риса по зернышку.
Разве можно таким способом помочь миру? И тут начали выдвигать
«высоконравственных», а людей стали притеснять; возвысили «умных», а людей
начали грабить. Тот, кто ведет счет вещам, не способен облагодетельствовать
народ. Люди же стали добиваться выгоды, сыновья поднялись на отцов, слуги —
на своих господ, начались грабежи среди бела дня, при свете солнца роют
подкопы. Говорю вам: корень великой смуты — это царствование Яо и Шуня.
Верхушки же ее протянутся на тысячи лет, так что через сотню веков люди
будут пожирать друг друга…»
